Фауст
Фауст

Режиссер
Александр Сокуров

Сквозь черное стекло
Сквозь черное стекло

Режиссер
Константин Лопушнаский

Коты
Коты

Режиссер
Ришат Гильметдинов

Фатеич и море
Фатеич и море

Режиссер
Алина Рудницкая

Творения или 4Ка Велимира Хлебникова
Творения или 4Ка Велимира Хлебникова

Режиссер
Ирина Евтеева

Галактика
Галактика

Режиссер
Анна Драницына

Хармс
Хармс

Режиссер
Иван Болотников

Закрой глаза (Ночник)
Закрой глаза (Ночник)

Режиссер
Ольга Субботина

fb vk

Преступление и наказание

Пресса

31.01.2008

"Никто в мире не снимает Лондон Диккенса в Лондоне" Перед Новым годом "Первый канал" показал зрителям долгожданный многосерийный фильм "Преступление и наказание".

Поставил его петербургский режиссер Дмитрий Светозаров Картину хвалили, ругали, кому-то она понравилась, кому-то - категорически нет. Как всегда бывает, сравнивали новое кино с предыдущими постановками, вспоминали полюбившихся актеров. Мы встретились с режиссером, снимавшим сериалы "Улицы разбитых фонарей", "Агент национальной безопасности", "Четырнадцать цветов радуги", "По имени Барон", "Фаворский", "Вепрь" и другие, чтобы поговорить о его новых работах и об источниках его творческого вдохновения.

- Дмитрий Иосифович, приступая к съемкам "Преступления и наказания", вы говорили, что не имеете права на авторскую трактовку романа, поэтому картина будет максимально приближена к тексту. Теперь критики упрекают вас в том, что вы пошли "по испытанному пути добросовестного пересказа", но "словно бросили читать роман за две страницы до конца", "решили немножко поправить классика", отсекли покаяние Раскольникова.

- На такие вопросы коротко не ответишь. Это сложная тема, рассуждать на которую можно бесконечно. С одной стороны, я провозгласил "лозунг" о том, что мы снимаем аутентичного Достоевского. Под аутентичностью я понимал максимально близкое к общепринятому прочтение его великого романа: в трактовке того или иного классического произведения, как правило, существует традиция, как читательская, так и критическая. Я против так называемых "интерпретаций". Замечательно сказал выдающийся пианист Святослав Рихтер одному из своих учеников, который преуспевал во всякого рода "перелицовках" классики: "А почему вы не играете просто по нотам?" Так вот, Федор Михайлович - великий классик, достойный того, чтобы его произведение просто "прочли по нотам", и этого будет достаточно для того, чтобы оно было современным. А "актуализировать" классику предоставим провинциальным театральным режиссерам. Это с одной стороны, а с другой... Вспомним структуру романов Достоевского, вспомним Михаила Михайловича Бахтина, открывшего главную особенность его творческого метода - диалогичность, которая заключается в том, что писатель не является носителем единственной истины своего произведения. По сравнению, скажем, с Львом Николаевичем Толстым, который никогда не скрывал своего авторского, результирующего отношения к той или иной нравственной проблеме. Романы Достоевского - это некий хор голосов его героев, где каждый несет свою истину, свою правду. Автор как бы устраняется от морализаторства, от формулирования какой-то идеи, основной мысли романа. Полифоничность произведений Достоевского служит основой их долголетия, их непреходящей ценности: каждая эпоха по-своему дирижирует этим "хором", выделяя, поднимая одни голоса, приглушая другие. И поэтому, на мой взгляд, режиссер, берущийся за экранизацию или инсценировку этих романов, может стать своеобразным "эквалайзером", по-своему выстраивая звучание этого сложнейшего хора, однако не допуская искажений в звучании голосов и тем более каких-то своевольных дописок. Считаю, что все это и давало мне моральное право на особый взгляд на "Преступление и наказание". Будучи хозяином этой картины (а мы с моим замечательным другом, продюсером Андреем Сигле, работаем на свой страх и риск, а не на деньги каналов), я не мог отказать себе в удовольствии не поставить традиционной точки, которую все ждали, а оставить финал открытым для любого прочтения. Я ничего не менял у Достоевского. Как говорила Лидия Гинзбург: "Первичны и обязательны для искусства моменты отбора и пропуска". Я о чем-то умолчал, а какие-то ноты заставил звучать громче. Не буду сейчас разбираться в том, написан ли Достоевским финал второпях, является ли он данью некоей литературной традиции, кстати, к моменту написания романа уже изрядно устаревшей, или какой-то скомканной попыткой подведения сюжетных и идейных итогов романа. Но любой человек, читавший его, признает, что все-таки эпилог воспринимается как довесок, как нечто чужеродное - хотя бы даже по стилистике. Недаром Бахтин называл его "осведомительным" и даже "протокольным". Звучащие в фильме слова о том, что Раскольников продолжает считать своей главной ошибкой явку с повинной (это цитата из Достоевского!), противоречат идее его раскаяния, о котором, кстати, - к сведению моих многочисленных оппонентов - в эпилоге романа нет ни слова! Достоевский говорит о его "воскресении" (согласитесь, это далеко не одно и то же), тут же добавляя, что это сюжет для другой истории. В финале фильма я пренебрег не столько духом и буквой романа, сколько его традиционным прочтением, утвердившимся в сознании многих читателей, а возможно, и критиков, со времен советской школы, которая на протяжении десятилетий твердила, что "Преступление и наказание" - роман о внутреннем перерождении героя. Если рассматривать этот роман в череде исторических событий полутора последних столетий, то именно он, а не "Бесы", как принято считать, является первым провидением трагедии, изменившей жизнь России и половины человечества. Эта трагедия была подготовлена и осуществлена Раскольниковыми. Они искренне желали добра Человечеству, но ради этого были готовы пролить моря крови... Они не покаялись и поныне. Россия - страна непокаянная. И в этом ее главная трагедия.

- Вечный спор: можно или нет "переодевать" классику в современные одежды. Ваше мнение?

- В искусстве вообще можно делать все. Но лично я считаю "переодевание" неуместным, излишним, ибо классика жива сама по себе, она таит такие глубины... Когда героев Шекспира в театре переодевают в мундиры российских генералов, для меня дальнейшее не представляет никакого интереса. Я понимаю, что это чисто внешний способ актуализации, не задевающий нутра и сути произведения.

- Петербург XIX века - действующее лицо вашего фильма. В современном мегаполисе вы легко нашли такие замечательные уголки, как Конюшенная площадь, мощеные мостовые?

- "Преступление и наказание" считается "самым петербургским" романом Федора Михайловича. Снимая это кино, я сделал маленькое открытие, которым готов поделиться и с вами. Достоевский, как всякий долюмьеровский писатель (то есть работавший до изобретения кинематографа), что называется, не видел того, о чем писал, был лишен того зрения, которым обладает любой современный человек. Дело в том, что в нас всех с рождения закодирован кинематографический или, если хотите, телевизионный взгляд на все, что мы читаем. Когда мы повесили на стене в офисе фотографии тех мест, где происходило действие романа (а писатель был, как мы знаем, пунктуален в топографии), то увидели, что кроме того, что все они значительно изменились, осовременились, снимать там невозможно: пейзажи не обладают кинематографической пластикой, с точки зрения кинокамеры и кадра невыразительны. По моему убеждению, у Достоевского люди загнаны в тараканьи щели пространства. Это ощущение Петербурга без воздуха, без неба мы не находили в тех реальных местах, что описаны им. Стали искать другие пространства, которые передавали бы дух романа, - атмосферу бесконечных дворов-колодцев, подворотен, галерей, этого страшного, мистического и одновременно манящего петербургского пространства, которого лишены прочие города. Поэтому вы не найдете в телеверсии романа ни одного места, которое совпадало бы с адресом Достоевского, но вместе они рождают атмосферу, которая нам так дорога: с одной стороны, загадочную, мистическую, с другой - гнетущую. И только два пейзажа мы восстановили точно по роману. Первый - это путешествие героя на Крестовский остров, когда он попадает в чужой, незнакомый ему мир, в атмосферу богатых петербургских дач. Второй эпизод - когда Раскольников выходит на огромное пространство Невы, вдыхает полной грудью воздух, видит вдали купол Исаакиевского собора и решает не совершать преступления. Мы снимали эпизод с той точки, с которой это описано Федором Михайловичем - с нынешнего моста Лейтенанта Шмидта. С помощью компьютерной графики мы "вычли" из пейзажа приметы XXI века, добавили баржи, колесные пароходики, плывущие по Неве. Николаевский мост стал другим, начиная от решетки, кончая часовней, снесенной в 30-е годы ХХ века. Не говорю уже о том, что по набережной идут сотни машин, горизонт застилают спутниковые антенны, рекламные щиты. Город неузнаваемо изменился. Скажем, над домом Сони Мармеладовой надстроено два этажа. Всюду "евроремонты", "стеклопакеты", "бутики"... Никто в мире не снимает Лондон Диккенса в Лондоне, это невозможно. Париж времен Бальзака снимают в Праге или рисуют на компьютере. Мы же, благодаря моей счастливой звезде, нашли в центре Петербурга чудом сохранившее первозданный вид место в районе Конюшенной площади, где еще жива архитектура начала XIX века, остались пустующие дома, проулки. Это бывшие помещения императорских конюшен. В тех интерьерах мы и сняли город Федора Михайловича. Думаю, что на нас история с Петербургом XIX века в кино закрылась, и нужно будет искать какие-то другие города для съемок. Меньше чем через полгода после "Преступления и наказания" я снимал новую картину, тоже связанную со взглядом человека внутрь себя и взглядом назад, в историю. Мы ездили по точкам, где несколько месяцев назад снимали Раскольникова. Уже ничего нет! Все перекрашено, заасфальтировано, отреставрировано. Вот вам великое противоречие. Для киноискусства нужно было законсервировать город в том виде, в каком он был, для нужд жизни, комфорта он модернизируется, и дай бог...

- Где источники вашего вдохновения?

- Я черпаю его в совершенно неожиданных и далеких от прямой связи с кинематографом вещах. Я почти не смотрю кино, произведения своих коллег, потому что это мешает мне работать, я подпадаю под влияние или, наоборот, начинаю отказываться от чего-то только ради того, чтобы не повторить кого-то. С точки зрения формулирования собственного киноязыка, я должен быть совершенно независим, а для этого надо отключить себя от информации, имеющей прямое отношение к тем "котлетам", которые верчу на своей мясорубке. А верчу я ее из музыки, которую слушаю, из книг, которые читаю (они самые разнообразные!), из жизни, которую наблюдаю. К этому меня приучил отец Иосиф Ефимович Хейфиц. Потом многое материализуется в замыслы, сценарии. Я написал сценариев или их проектов на 20 лет вперед.

- У вас есть любимый фильм, снятый отцом?

- Есть.

- "Дама с собачкой"?

- Нет. Хотя я очень люблю этот фильм, много про него знаю. Например, грустную историю, связанную с его драматической судьбой. Этот киношедевр получил у тогдашнего Госкино "вторую категорию качества", то есть был официально признан посредственным. Из всех фильмов отца мне особенно близок "Плохой хороший человек", наиболее цельный по духу, языку, стилистике. Это замечательное, очень глубокое, трагическое кино, поставленное по "Дуэли" Чехова, где играли Даль, Высоцкий, Максакова, Папанов. Я часто вспоминаю фразу, которую произносит Даль, она звучит приблизительно так: "Если бы нам дали эту страну, мы сделали бы из нее то же самое, что сделали мухи с этой картиной". Это говорит интеллигентный, умный, тонкий Лаевский. Прошло 100 лет, и мы - увы! - стали свидетелями того, каких дел наворотили пришедшие к власти интеллигенты, которых мы так уважали. Кстати, вы знаете, что Высоцкий за роль фон Корена в этой картине получил свой единственный в жизни приз международного кинофестиваля?

- Почему сейчас не снимают такие фильмы, как "Дама с собачкой", "В городе С.", "Дорогой мой человек"?

- Каждая эпоха рождает свое искусство. Можно вспомнить о кризисе кинематографа в начале 90-х годов, о прервавшейся связи кинопоколений. Тогда мы пережили грандиозную социально-политическую революцию. Этот перелом не прошел безболезненно для творческих людей. Многие так и не нашли себя в новом времени, ушли из профессии, уехали из страны. Сейчас в кино не героев или тем нет, как часто говорят, а нет профессионалов. Кино делают люди, профессионально непригодные, имеющие смутное представление о том, что такое режиссура, драматургия, актер. Люди, элементарно безграмотные, попросту темные. Впрочем, это драма всей современной России. Изменились и условия жизни в стране. Мы жили в замкнутом обществе со своими ценностями, традициями. Стены рухнули, нас захлестнули глобальные ветры, в том числе и культурные. Конечно, будет меняться язык искусства, возникать новый. Поэтому оглядываться назад можно только с ностальгией. Уже не говорю о том, что надо смотреть правде в глаза и признать, что человечество перестало читать.

- Вы начинали в кино с фильмов "Скорость", "Прорыв", "Псы", "Арифметика убийства", "Гаджо" ("Чужой"). Теперь у вас с Андреем Сигле свой продюсерский центр, кинокомпания "АСДС". Но вы снимаете только многосерийные телевизионные фильмы. Почему?

- В свое время Ингмар Бергман сравнивал кино с фабрикой сосисок. Он говорил об этом уничижительно, с горькой иронией гения. И в этом действительно есть правда. Кроме того, что кино - великое искусство, это еще и великая коммерция. Ситуация в российском кинопрокате такова, что отечественная кинолента практически, за редким исключением, лишена шансов окупиться. Если режиссер не получает гранта, грубо говоря - безвозмездной подачки от государства, - то он не имеет возможности вернуть затраченные деньги. Это ставит нас, независимых производителей, в очень сложную ситуацию. С одной стороны, я не желаю брать у государства деньги, не желаю зависеть от чиновника в выборе тем, актеров, своего киноязыка. А с другой стороны, не могу рисковать деньгами своих партнеров, заранее обрекая их на "прогар". Вкусы современной кинопублики (в основном это молодежь от 15 до 25 лет) очень специфичны. Мои же, человека, разменявшего шестой десяток, не соответствуют им. Поэтому взяться за произведение, истратить на него, условно говоря, полтора миллиона долларов и вернуть эти деньги можно, только будучи абсолютно убежденным в коммерческой состоятельности проекта. А телевидение в этом смысле - более выгодный партнер, ибо, с одной стороны, кинопроизводство стоит дешевле, а с другой - коммерческий успех более гарантирован. Телеаудитория, в отличие от кинематографической, более многообразна. Она включает в себя людей разного возраста, разных вкусов, в том числе - воспитанных еще на тех картинах, которые вы назвали. Поэтому работать для них легче. То же "Преступление и наказание" в кино не взял бы ни один прокатчик, оно обречено на провал, а телезрители его смотрят. Кстати, сейчас я снимаю фильм для большого экрана, мистический триллер. Он достаточно зрелищен по форме и сложен, глубок по внутреннему содержанию.

- Расскажите о новой картине.

- Она уже снята, сейчас идет монтаж, называется "А.Д.". Это инициалы главного героя. Название можно прочесть и как "ад". Философская притча о том, как человек современной, как я называю, "пластмассовой" культуры (культуры искусственной плоти, не имеющей связи ни с историей, ни с традициями), соскребает ее и обнаруживает под внешним панцирем плоть и кровь настоящей культуры, уходящей в глубь веков, связывающей его с жизнью предков, питающей его историческую память. Действие происходит в Петербурге современном и в Петербурге начала ХХ века. Естественно, снимали в нашем городе. В главной роли - Данила Козловский, молодой премьер театра Льва Додина, подающий большие надежды, грозящий стать новой российской звездой. Все актеры - питерские: Евгения Игумнова, Сергей Барковский. У "А.Д.", как и у "Преступления и наказания", будут две версии - телевизионные 4 серии и киновариант.

- А разве ваше "Преступление..." выйдет и на большом экране?

- Двухчасовая картина готова. Мы рассылаем ее на различные кинофестивали. Прокатная судьба в России ей заказана. После того как фильм прошел по телевидению, маловероятно, что народ пойдет в кинотеатры смотреть то же произведение в усеченном виде. Не исключено, что это кино может купить Запад.

Светлана Мазурова, газета Культура, 31 января - 6 февраля 2008г

Белые ночи
Белые ночи

Режиссер
Дмитрий Светозаров

Преступление и наказание
Преступление и наказание

Режиссер
Дмитрий Светозаров

Тень
Тень

Режиссер
Дмитрий Светозаров

Бабье лето
Бабье лето

Режиссер
Дмитрий Светозаров

Снегурочка
Снегурочка

Режиссер
Дмитрий Светозаров

Мать-и-мачеха
Мать-и-мачеха

Режиссер
Дмитрий Светозаров

А.Д.
А.Д.

Режиссер
Дмитрий Светозаров

Дилер
Дилер

Режиссер
Виктор Бутурлин, Алексей Лебедев

Смотреть фильмы в хорошем качестве