Арвентур

20.10.2015

АЛЕКСАНДР ИВАНОВ. Летом этого года Вы получили второй по значимости приз Московского кинофестиваля — приз жюри за фильм «Арвентур». Расскажите, что это за картина?

ИРИНА ЕВТЕЕВА. Да, я получила приз Святого Серебряного Георгия за картину «Арвентур». Вот я подумала: у меня уже два приза святых: первый — Лев Святого Марка Венецианского Фестиваля, теперь Святой Георгий. С одной стороны эмблема Венеции, с другой стороны эмблема Москвы. Фильм «Арвентур» — особая история, потому что это история про страну и людей, которые были совершенного особого рода люди, которые стремятся к прекрасному миру. «Арвентур» — это название одного маленького рассказа Александра Степановича Грина. Мне понравилась его звучность. Герой рассказа Грина получает энергетический подъем, когда просыпаясь слышит это слово «Арвентур» в своем мозгу. Он не знает что это такое — страна или зверь какой-то, но понимает, что есть что-то, что противопоставленное серым будням. Рассказ начинается, насколько я помню: «Когда отцветает сердце, и душа человека начинает метаться от этих самых серых будней, и не знает куда ей деваться, потому что в жизни человека должен быть какой-то прорыв». И он понимает, ему будут говорить то-то, то-то, и плохая жизнь, и ставки там другие, и растет безработица, и делать нечего, и человеку некуда податься, а он будет говорить «Арвентур». Вопреки всему, будет говорить, что Арвентур есть. Это само название, а если говорить о картине — там две новеллы: одна «Фанданго» — экранизация рассказа Грина, а вторая «Тайна морского пейзажа» — это даосская притча о художнике и императоре.

АИ. А как Вам в голову пришла мысль соединить такие, казалось бы, несоединимые вещи — Петроград двадцатых годов, древний Китай, знойную Испанию?

ИЕ. Сначала было «Фанданго». «Фанданго» было всю мою сознательную жизнь, потому что мне хотелось сделать этот рассказ, как и «Крысолов»(фильм Ирины Евтеевой 1984 года , по произведению А. Грина — А. И.) , как и «Серый автомобиль» (по мотива рассказа А. Грина в 1988 году Олегом Тепцовым был снят фильм «Господин оформитель» — А. И.) — это питерские рассказы Грина, они очень отличаются от остальных его рассказов. Потом я должна была подумать подлиннее, мне хотелось сделать полнометражную картину, чтобы эти истории одна в другую переходили. Сначала думала что-то из Грина, потом нашлась абсолютно случайно даосская притча об императоре и его художнике. Император был воспитан на картинах художника и думал, что реальность и весь мир, которым он управляет так же прекрасен, как на полотнах художника. Когда он вышел за ворота своего царства, он увидел, что это все не так прекрасно и он не управляет гармоничным государством. И в этом всем он обвиняет не кого-нибудь, а художника. Потому что художник его обманул, как он считает. И поэтому он решает захватить художника и его ученика, которые бродят по его стране и пытаются гармонизировать эту самую жизнь, видеть, как они ее видят. «Но, перед тем, как ты уйдешь в мир иной, ты должен дописать картину, которую не дописал когда-то, вот этот самый морской пейзаж». Художник продолжает писать этот свиток и, в конце концов, из него выходит вода. И художник находится уже в этом пейзаже, а придворные залиты водой из картины. И последние слова художника: «Видишь, мой ученик, я и не думал, что эта вода может залить императора». Он говорит: «Эти люди не созданы для того, чтобы попасть в картину, затеряться в ней». И они отплывают в Арвентур, куда попадает герой первого рассказа.

АИ. Актуальная история получается.

ИЕ. Я думаю, что все притчи актуальны (смеется). Потому что всегда есть власть, всегда есть художники, только форма этой власти меняется.

АИ. В одном из интервью Вы говорили, что премьера «Арвентура» была именно на Московском Кинофестивале из-за сложной голосовой составляющей. Это действительно главная преграда? Почему не на международных фестивалях?

ИЕ. Московский фестиваль и есть международный, и все жюри было в основном международным, если Вы заметили (смеется). Я хотела, чтобы это было в больших залах, а Московский фестиваль — это много залов, и четыре раза показывали картину. У нас действительно голосовая составляющая достаточно сложная. Если говорить обо всех персонажах, то они говорят на всех языках, на которых им положено. То есть внутренняя речь становится переводом той речи, которую произносят персонажи. Поэтому эта тонкость, если ты просто смотришь субтитры, теряется. И мне хотелось, чтобы отечественный зритель побольше посмотрел картину, это правда. Потому что после Московского фестиваля картину люди посмотрят.

АИ. Одну из главных ролей сыграл Владимир Кошевой. Про него ходит мнение, что актер он своеобразный, требовательный. Как Вам с ним работалось?

ИЕ. Мне с ним очень хорошо работалось, потому что мы уже второй раз с ним работаем. Первый был в «Маленьких трагедиях». Он очень щепетильно подошел к своему образу Герцога. Ему понравилось работать с хореографом Владимиром Аджамовым, со мной. И он очень ждал, когда мы сможем снять «Фанданго», потому что нас не запускали. Ситуация была сложная на «Ленфильме», там надо было завершить другим режиссерам картины, чтобы кто-то смог запуститься на этой площадке. А с Володей нам очень интересно было, сейчас мы Хлебникова собираемся делать, он очень ждет этой работы.

АИ. На Московском кинофестивале в этом году было представлено три отечественных картины, в том числе Ваша. И наши критики, которые обычно очень суровы, практически были единодушны в том, что российское кино прекрасно представлено и дела идут на лад. У Вас какое по этому поводу мнение?

ИЕ. Если судить по нашим трем картинам — это одно. Я не знаю… Были поддержаны картины, которые имели разный бюджет. Наша — маленький бюджет, другие картины «Орлеан» и «Милый Ханс, дорогой Петр» — имели бюджет совершенно другой, в десятки раз превосходящий наш. Но я не об этом. Показали уровень европейского и мирового кино. Мне больше, вкусово понравился «Орлеан». Снято достаточно лихо. Про вторую картину я не буду говорить, она мне не нравится (смеется).

АИ. А кто был среди Ваших учителей? Кто оказал большое влияние на становление Вас, как режиссера?

ИЕ. Если так говорить, то набирал нас Григорий Лазаревич Аронов, режиссер «Ленфильма», очень талантливый человек. Но он был всего два года у нас, а потом пошел ставить «Приключения Кроша» (имеется в виду фильм «Каникулы Кроша» 1980 года, по повести Анатолия Рыбакова — АИ.) и ему было тяжело совмещать. И мы оказались у Генриха Борисовича Циммермана, тоже хорошего педагога, прежде всего, который позволял людям проявиться, что мне очень нравилось в нем. К сожалению, ни того, ни другого нет на свете. По операторскому, как Вы знаете, я работала со своим учителем Генрихом Маранджяном, который после окончания института, когда мы стали работать на площадке, дал много с практической точки зрения. С одной стороны — старшее поколение, с которым я работала и где-то обучалась. А по большому счету, есть мастера, которые и не знают, что они оказывают на меня какое-то влияние. Например, Хржановский Андрей Юрьевич, потому что когда я увидела его «Пушкиниану» (цикл из трех фильмов по рисункам А.С.Пушкина: «Я к вам лечу воспоминаньем», «И с вами снова я», «Осень» - АИ.), я поняла, что анимация может быть другой. Хотя, я это знала, но человек глобально мыслит по пластике и так далее. Даже после него — Норштейн, хотя кажется — Норштейн гений, но по тому как подавалась режиссура, режиссерски человек осмыслял материал, да, для меня — Хржановский. Но, до него, естественно, были Тарковский и Феллини. Вот это люди, которые оказали на меня влияние.

АИ. Вы сказали про форму и необычный подход, а Гарри Бардин, например, который много экспериментирует. 

ИЕ. Он работает с материалом. Я об этом всегда говорю, что в анимации материал включает в себя большую долю драматургии. У Бардина, если он, например, делает «Тяп-ляп, маляры» в глине или пластилине, персонажи могут себя вести так или иначе. Так получилось, что когда я стала снимать первую картину на «Ленфильме», я заканчивала аспирантуру. А занималась я как раз притчей в анимационном кино и развитием изобразительного пластического языка, как он влияет на драматургию и строение фильма. И Гарри Бардин для меня как раз-таки классический аниматор, работающий в той технике, с тем материалом, который преобразуется: проволока, бумага, спички… Его анимация классическая, потому что материал, притча, проход за пластикой Загребской школы анимации короткой притчи (понятие введено киноведом Жоржем Садулем в 1958 году после триумфа югославских мультипликаторов на Каннском кинофестивале - АИ.), который решается в том или ином материале, в той или иной изобразительной технике. Это, я не хочу сказать «прошлое» для меня, просто другое. Это очень хорошо, продолжается дальше и может быть. Для каждого художника материал, то из чего он делает, очень важен. Из чего я делаю? Из живописи и актерской игры. Оперируем мы не актерами, а изображенными актерами, снятыми. Кинематограф от театра этим отличается.

АИ. Запечатлено на пленку.

ИЕ. Да, и уже с этой пленкой ты работаешь. Поэтому, как матрицу я рассматриваю сам кинокадр. То есть из него и в него можно войти, из него можно вынуть персонаж, можно что-то добавить и дополнить. Вот принцип. Но делается это на стекле.

АИ. Вы уже сказали, что следующий Ваш фильм будет по произведению Хлебникова. Расскажите, если можно, в двух словах - чем будете удивлять?

ИЕ. Можно, но очень сложно. Он придумал мир, он придумал новые слова - об этом можно много говорить… Меня заинтересовало его произведение «Ка». Ка — это душа в египетской мифологии. Человек умирает, Ка остается и переходит к следующему хозяину и напоминает кто ты был до того. Поэтому там путешествие и к Эхнатону, Нефертити; мир представлен не через пространство, а через время. Такая… пернатая история, потому что папа Хлебникова был орнитолог, одним из первых организаторов заповедника на Волге под Астраханью, поэтому птичий язык Хлебников знал очень хорошо.

АИ. К нему перешло увлечение?

ИЕ. Да, но он не стал ученым, хотя собирался. Там много было увлечений: увлечения числами… Взрослые математики и профессора вставали, когда этот маленький студент входил, потому что голова была совершенно потрясающая. Он был похож на птицу, стоял на одной ноге, не знал, что такое деньги — когда он их получал, они куда-то девались, вплоть до мистических историй. Ему дали денег за стихи, он пошел в трактир поесть, оказался в кругу цыганского табора и заплатил табору за пение, но не поел. Он не был хлюпиком, мог переплыть залив. Человек был организованный, но очень странный. Он мог спать на наволочке с рукописями, больше ему ничего не надо было (смеется). Влюблялся очень много. У него пернатая история для меня сложилась. У нас называется «Творение или четыре Ка Велимира Хлебникова». Почему Египет? Потому что Эхнатон Третий объявил первенство Ра среди других богов, чтобы не было поклонения всем. И опять-таки: новые иероглифы и слова. Хлебников тоже сочинял язык: птичий, не птичий, но, тем не менее. Поэтому там есть и птицы, и слова, и язык, и звучание и, конечно, павлин, который у нас будет хранителем времени и водопада. И конечно, будет война первая мировая, в стихах Хлебникова это затронуто. Хлебников закончил писать своего «Ка» десятого марта пятнадцатого года, я с удивлением, когда написала сценарий, посмотрела на дату — было тоже самое, только через сто лет. Постучался Хлебников вдруг.

http://www.iamnews.ru/peoples/evteeva-arventur